Неточные совпадения
— Был проповедник здесь, в подвале жил, требухой торговал на Сухаревке. Учил: камень — дурак, дерево — дурак, и бог — дурак! Я тогда молчал. «Врешь, думаю, Христос — умен!» А теперь — знаю: все это для
утешения! Все — слова. Христос тоже — мертвое слово. Правы отрицающие, а не утверждающие. Что можно утверждать против ужаса? Ложь. Ложь утверждается. Ничего нет, кроме
великого горя человеческого. Остальное — дома, и веры, и всякая роскошь, и смирение — ложь!
Лучшее
утешение в несчастии, как известно, — чужие несчастия. За этим дело не стало. В
великом посту приехал в Заполье старик Колобов и завернул навестить Харитона Артемьича.
—
Велика беда… — говорила модница в
утешение Фене. — Ведь ты не связана! Силком тебя никто не выдает… Братец тогда навеселе были, ну и ты тоже завела его к себе в спальню с разговорами, а братец хоть и старик, а еще за молодого ответит. Вон в нем как кровь-то заходила… Молодому-то еще далеко до него!.. Эти мужчины пребедовые, им только чуточку позволь… Они всегда нашей женской слабостью пользуются. Ну, о чем же ты кручинишься-то? Было да сплыло, и весь сказ…
Ну, оставим, оставим это, — перебила Настенька, задыхаясь от волнения, — я вам только хотела сказать… я вам хотела сказать, что если, несмотря на то, что я люблю его (нет, любила его), если, несмотря на то, вы еще скажете… если вы чувствуете, что ваша любовь так
велика, что может наконец вытеснить из моего сердца прежнюю… если вы захотите сжалиться надо мною, если вы не захотите меня оставить одну в моей судьбе, без
утешения, без надежды, если вы захотите любить меня всегда, как теперь меня любите, то клянусь, что благодарность… что любовь моя будет наконец достойна вашей любви…
— Ну, Павел Васильич, дай тебе бог счастия, дай бог, чтобы твоя будущая жена была тебе и нам на
утешение. Нас тоже не забывай: мы тебе не чужие, а родные. Можно сказать, что все мы живем в тебя; конечно, супружество — дело
великое, хоть сама и не испытала, а понимаю: тут иной человек, иные и мысли. Ну, с богом, тронемтесь.
— Эх, отец! Наблудил ты в душе у меня, словно козёл в огороде, вот и вся суть твоих речей! Но неужели со всеми решаешься ты так говорить?
Великий это грех, по-моему, и нет в тебе жалости к людям! Ведь
утешений, а не сомнений ищут они, а ты сомнения сеешь!
Во-первых, пожелав вам душевного спасения, вкупе же и телесного здравия, а во иноческих трудах благопоспешения, в скорбях же
утешения и достижения преподобных отец небесного лика, посылаем мы от
великих духовных лиц, господина митрополита кир Кирилла и от наместника святыя митрополии Белокриницкия кир Онуфрия, епископа браиловского, мир и Божие благословение…»
— И так далее и так далее, — сказал я. — Вы сбережете его громадное состояние, будете творить благие дела… Весь уезд будет благословлять вас и видеть в вас ангела, ниспосланного на
утешение несчастных… Вы будете матерью и воспитаете его детей… Да,
великая задача! Умная вы девушка, а рассуждаете, как гимназист!
Действительно, в ней они звучат особенно сильно, в ней жестокость и незаслуженность земных мук с потрясающею вдохновенностью оправдываются указанием на «иной мир», и в этом указании —
великое, примиряющее
утешение, которое несет душе зрителя указанная трагедия.
К описываемому нами времени уже выяснялось блестящее будущее. Петр терял уважение окружающих и возбуждал к себе недоверие русских; даже враги Екатерины не знали, как отделаться от него.
Великая княгиня была лишена даже материнского
утешения. Когда у нее в 1754 году родился сын Павел, Елизавета Петровна тотчас же унесла ребенка в свои покои и редко показывала его ей.
—
Великий Боже!.. Наконец мне послано
утешение за все мои страдания! — прошептал Егор Никофоров.
— Примите сии перчатки в знак сохранения чистоты ваших деяний! — продолжал
великий магистр. — Примите женские для подруги жизни вашей! Прекрасный пол не входит в состав нашего общества, но мы не нарушаем устава Творца и натуры. Добрая жена есть
утешение в ужасных испытаниях мира сего; но да будут они чисты и невинны в деяниях своих.
Они хотят не понизу идти, а поверху летать, но, имея, как прузи, крыльца малые, а чревища
великие, далеко не залетят и не прольют ни света веры, ни услады
утешения в туманы нашей родины, где в дебрь из дебри ходит наш Христос — благий и добрый и, главное, до того терпеливый, что даже всякого самого плохенького из слуг своих он научил с покорностью смотреть, как разоряют его дело те, которые должны бы сугубо этого бояться.